Самое плохое — это возникнуть в прошлом при свидетеле. Сразу начинаются вопросы: «ты кто?», «как сюда попал?» и «изыди, Сатана!».

Когда встретился с ней — не помню... То есть, как это не помню... Такое не забудешь. Вот когда от моего дома осталось пепелище, вот тогда с ней и встретился... первый раз.

Мы болтались на орбите планеты Тарлинг уже три недели, когда меня вызвал к себе капитан. Я пошёл, конечно, но с самыми дурными предчувствиями. Зачем, скажите, может понадобиться на орбите космический строитель?

Трактир был, как всегда перед полнолунием, полон. Тролли, гномы, люди, даже никого и ничего не боящиеся огры — все, кого служебные или личные дела застали в пути, предпочитали переночевать здесь, в единственном кабаке на перекрестке трех дорог, из которых одна проходила мимо поселка оборотней, другая — через деревню вампиров, а третья — вдоль старого кладбища, где водились упыри и зомби.

Нэтель никогда не отличалась особенным научным чутьем или же «пронырливым нюхом», как называл эту исключительную способность научрук, а по совместительству и директор третьей лаборатории профессор Баум. Вредный и самовлюбленный тип. Что не мешало ему быть до кучи мерзким, толстым, вонючим мужиком, но вместе с тем гениальным и придурковатым ученым.

Уверенный в себе крепыш провел ладонью по лысине, словно приглаживая несуществующую шевелюру, и сказал:
— Сегодня у нас практика, если кто не понял.

Хвитсерк, сын Атли, стал берсерком в середине лета. Убив в одиночку четверых викингов, он ушел в горы, грызя от всё еще не растраченной ярости край щита. С тех пор Хвитсерка не видели, лишь изредка путники упоминали, что слышали в горах его свирепые крики. Зимней ночью берсерк пришёл и похитил Урсулу, дочь Свана от ирландки, самую красивую девушку на этом берегу фьорда.

Звездолет «Генезис», словно гордый орел с серебристым окрасом, невозмутимо рассекал бездушное космическое пространство.

Хрустальный монстр покачнулся. Свистнули прозрачные шарниры в суставчатых ногах. Рыцарь в серебряных доспехах проворно ткнул мечом прямо в хрустальный живот, промахнулся и завалился вперёд. Звякнули блестящие латы. Монстр попятился, развернулся, проворно перебирая шестью ногами. Заострённые, хищно изогнутые когти простучали тихую дробь по плитам площадки.

Только не думайте, что профессор Хопкинс был сумасшедшим. Странным, чудаковатым, фанатичным, да. Но вовсе не сумасшедшим. Поверьте мне, я с ним работал пять лет до его смерти, и еще месяц после.